Это напомнило мне приключение, которое испытала президент Даля Грибаускайте в Страсбурге, поехав за орденами «За исключительное (как она похвалилась) председательство Литвы в ЕС». Каждый может проверить, было ли чем хвастаться, сравнивая скромные достижения с амбициозными предсказаниями. Их можно найти в немецкой версии Википедии, но это отдельная тема. Вернемся к оскорблению, которое было нанесено нашей президенту во Франции.

«В общем, речь, прославляющая заслуги, перед представителями Совета ЕС, произнесена, грудь выпячена для наград, и тут вдруг… «Ой, пятно, пятно! Какая неудача!» Появился небезропотный, который указал на пятно. Я бы тоже первым делом опечалилась. Вместо того, чтобы возмутиться теми, кто обращает внимание, что по иностранным салонам не бегают в запятнанном мундире, и немного подумать, признала бы, что пятно должно быть удалено, так как рано или поздно мой президентский мундир дискредитирует всю Литву. А если так, не стоит выстраиваться в очередь за орденами.

«Некоторые говорят на эту тему для того, чтобы дискредитировать Литву в стране и за ее пределами», – так президент прокомментировала речь Вальдемара Томашевского, произнесенную от имени фракции консерваторов и реформаторов Европы, в которой политик раскрыл, как безжалостно в Литве наказываются национальные меньшинства за попытку употреблять свой родной язык – то есть за то, что ЕС ожидает от всех стран-членов. Литва над этими рекомендациями продолжает насмехаться, а борьба с языком нацменьшинства, как правильно отметил европарламентарий, в нашей стране «поддерживается высшими органами власти» с госпожой президентом во главе, которая старается, чтобы в Сейме Литвы не разрешили принять закон о национальных меньшинствах, соответствующий стандартам ЕС.

Интересно, что после событий 14 января в Страсбурге о дискредитации Литвы запело даже то окружение, которое до сих пор достижения госпожи президента, и ее лично дискредитирует особенно охотно и часто. «Но выясняется, что то, что для них является нормой, для европарламентария Томашевского – уже дерзость. Уникальная дерзость, потому что вместо того, чтобы после своей речи притаиться, как мышь, и переживать, что, возможно, слишком смело, как пишут родные СМИ, член ЕП преследовал президента в здании парламента. Не побоялся взглянуть в ее злые глаза. Совсем наоборот, как пишут СМИ – он хотел обратить ее внимание, что она говорила неправду, когда утверждала, что «ни одна европейская организация, расследовавшая обвинения о дискриминации нацменьшинств в Литве, не подтвердила эти подозрения». Если бы президент не убежала от европарламентария, он мог бы перечислить ей как минимум шесть организаций, представивших такие претензии. Но еще не все потеряно. Чтобы освежить память, Даля Грибаускайте может на этом портале прочитать и об этих организациях, и об их обвинениях. Родительский форум Шальчининкских польских школ был так любезен, что в хронологическом порядке представил их список со ссылками на неблагоприятные для нашей страны рапорты.

Но я не могу отделаться от ощущения, что у нашей президента прекрасная память. Потому, что в Страсбурге она не пошла на конфронтацию с европарламентарием Томашевским. Убежала от правды. Наверное, не заметила, что в борьбе за правду Томашевский очень упорный. Он цеплялся за эту правду с детства, а я знаю этого человека более 35 лет, так как он мой школьный товарищ. Я прекрасно помню, что он был очень способным учеником, но бунтующим. Он не мог смириться с действовавшей в то время версией учебников по истории, и с детства знал настоящую историю. Он сумел на уроке вызвать не очень удобную для учителей дискуссию (вам это ничего не напоминает?). Именно тогда, когда наша нынешняя президент училась в партийной школе, пятнадцатилетний Вальдемар нас, таких же подростков, учил правде о Катыни. Это происходило в колхозе, куда в то время принудительно отправляли учеников старших классов. Сегодня меня пробирает дрожь, когда я думаю о том, что кто-нибудь тогда мог нас выдать, что вечерами, когда мы остаемся одни у костра, один из нас распространяет опасную антисоветчину, а остальные слушают, затаив дыхание. К счастью, Иуды среди нас не было.

Для меня зрелый политик – это тот, кто не обижается на правду. И такой, который может спокойно выслушать эту правду. Президент Грибаускайте, если бы хоть раз прислушалась к тому, что говорят представители меньшинства, не должна была бы краснеть в Страсбурге. Не должна была бы защищаться прописной истиной, что «нет страны ЕС, где положение нацменьшинств было бы лучше, чем в Литве». Ведь дело в том, что эту ситуацию Литва унаследовала – стыдно сказать! – у Советского Союза, и 23 года методично и с энтузиазмом ее ухудшает. Не бывает года, чтобы литовская власть не отщипнула от этой «лучшей из лучших» ситуации хоть кусочек. В то время, как в других странах ЕС меньшинства получают все больше прав и свобод, у нас ограничиваются даже те, которые были когда-то, применяя разные методы и обвинения в нарушении законов. Так и сейчас «Разве в отношении поляков Литвы правовые акты не применяются?» – иронизирует в DELFI какой-то Витаутас Синица, который жалуется, что речь Томашевского в Страсбурге в защиту нацменьшинств была «ошибочная и оскорбляющая Литовское государство».

Синица, словно попугай, жонглирует оправданиями, за которыми из года в год прячутся литовские политики, упорно утверждающие, что ратифицированная Литвой Конвенция об основах защиты прав национальных меньшинств – словно коробочка «Лего» – каждый может выбирать и строить, что хочет. И лучше всего забросить все это в угол, так как это неприятная игрушка. Если бы у нас хоть немного соблюдали эту конвенцию, в Страсбурге не было бы пятна, не было бы штрафа в размере 43 000 литов, назначенного директору администрации Шальчининкского района за то, что жители этого района не хотят снимать с частных домов таблички с названиями улиц на польском языке.

Член ЕП не говорил бы об этом, как о репрессии, а Синице не пришлось бы хитрить, что «штраф за невыполнение действующих правовых актов – это не репрессия». Также не пришлось бы врать, что «нет такого права, как право человека на публичные надписи на языке нацменьшинства», и изворачиваться, что «конвенции, указывающие такие права, носят рекомендательный характер». Просто так получается, что рекомендация – не что иное, как «поручение». Поэтому на вопрос Синицы я отвечу вопросом: «Обязательно ли в Литве право ЕС? Разве, присоединяясь к ЕС, Лмитва не согласилась с главенством этих законов?»

Я соглашусь, что вывешивание этих табличек на частных территориях – пример не только гражданского бунта, но и гражданской зрелости. Люди знают свои права. Таким образом они посылают сигнал своим представителям в Сейме – членам ИАПЛ, чтобы они упорно стремились к тому, чтобы был принят закон о нацменьшинствах, который Литве нужен больше, чем полякам Литвы. Это доказывало бы, что наша страна наконец начала уважать свои международные обязательства, которые до сих пор не выполняла.

Разве что президент Даля Грибаускайте, как и Синица, считает, что Литва должна гордиться тем, что с такой страстью преследует чиновников Вильнюсского края из-за этих табличек. Но в таком случае не надо было в Страсбурге убегать от члена Европейского Парламента Томашевского, взяв его за локоть, тащить к журналистам, словно говоря: это представитель и защитник языковых преступников! А мы наказывали, наказываем и будем наказывать их все больше. Потому что такое наше право, которое мы не собираемся применять к какой-то там глупой Конвенции об основах защиты прав национальных меньшинств, хотя мы ее ратифицировали. Тем более, к Европейской хартии региональных языков или языков нацменьшинств, потому что надо быть дураком, чтобы рассчитывать, что мы совершим ошибку и тоже ее ратифицируем. После такого искреннего манифеста Даля Грибаускайте могла бы вернуться из Страсбурга со щитом, а не на щите. Но могла ли бы она еще вернуться в Страсбург? Это вопрос.

Люцина Шиллер