— Господин министр, в 90-х годах вы работали журналистом коммунистической газеты, которая писала об общественной жизни и политике. Позже вы сами стали заниматься политикой. С какой стороны баррикад вам находиться проще?
— Я бы баррикадами это не назвал. Журналистика не является моей профессией, можно это назвать хобби, и это полезно. Когда пишешь в газетах о политических событиях и при этом что-то анализируешь, это всегда помогает. Ведь когда занимаешься политикой или другой деятельностью, никогда не надо забывать, как это будет освещено. Поскольку для политика важно не только то, что он делает, но и то, как это распространяется. Так что я бы назвал этот этап моей жизни удачным и полезным. К тому же я занимался журналистикой параллельно с политической деятельностью: тогда я был помощником члена парламента. И журналистика мне помогала. Я и сейчас занимался бы этим, но некогда.
— А вам это как-то помогает в выстраивании двусторонних отношений с Беларусью? Как вы можете охарактеризовать отношения Литвы и Беларуси сегодня?
— Нельзя их оценить однозначно. В них есть и позитив, и негатив. Если начать с негативных моментов, то это, конечно, белорусская атомная станция. Она является элементом, по поводу которого мы, наверное, так и не договоримся — тут не видно никаких перспектив. Но совесть у меня в этом вопросе чиста: я не думаю, что мы требуем чего-то в ущерб Беларуси. Я уверен, что то, о чем мы говорим, — во благо Беларуси. И тут речь не только о ядерной безопасности и мировых стандартах, по которым станция должна строиться, но и об экономическом вопросе. Я уверен, что БелАЭС — проект больше геополитический, чем экономический. Но если объект не будет самоокупаем, то те задолженности, которые уже легли на Беларусь, будут только расти. Я не слежу тщательно, но, по-моему, даже президент Беларуси спрашивал, как АЭС можно интегрировать в экономику? Так мы задаем тот же вопрос: как станцию можно интегрировать в экономику, если экспорт в сторону Запада — в нашу сторону или сторону Польши — будет затруднен?
Но если есть какие-то геополитические цели, то все равно, за какой счет они достигаются: за счет безопасности или сомнительного качества строительства. Думаю, что прежде всего наши опасения — в интересах Беларуси, а не только в наших, ведь станция строится в 50 километрах от того места, где мы сидим (интервью проходило в Вильнюсе. — Прим. ред.). Я уже не буду повторять, что тут ведется такая интересная игра: мы повторяем вопросы, нам дают те же ответы, которые ответами не являются. А публично говорится, что диалог ведется. Но такие моменты значительно затрудняют диалог.
Я начал с негатива. Но, прагматично говоря, белорусы должны видеть, что мы там, где это возможно, содействуем, чтобы у Беларуси было более тесное сотрудничество с европейскими структурами. Пытаемся способствовать тому, чтобы визовый режим был попроще: это ненормально, что белорусам надо платить 60 евро за визу, когда другим — 35 евро. Нужно было уже давно договориться. Но это связано с тем, что договоры о реадмиссии и о том же упрощении визового режима, то, что сдвинулось с места во время председательства Литвы в Евросоюзе, долгое время не подготавливались. И эти вопросы надо давно закрыть, это в интересах белорусов, чтобы они могли ездить и видеть мир.
Есть также вопрос об упрощенном визовом режиме в приграничье — на 50 километров в глубину Беларуси и Литвы. Мы этого давно хотим. Я, когда работал в Минске почти пять месяцев (с 24 июля по 7 декабря 2012 года занимал пост Чрезвычайного и Полномочного посла Литвы в Беларуси. — Прим. TUT.BY), как раз этот вопрос активно поднимал. И спрашивал тогда у премьер-министра Беларуси (тогда пост занимал Михаил Мясникович. — Прим. TUT.BY), почему это не работает. Но конкретных ответов не было, хотя мы со своей стороны домашнее задание выполнили. Как видим, до сих пор это не работает, хотя мы этого хотим, и белорусам тоже было бы удобно: вы могли бы в упрощенном режиме ездить на 50 км вглубь Литвы, а это и Вильнюс, и Друскининкай.
Если еще говорить о позитивных моментах в наших отношениях, то это экономическое сотрудничество, которое у нас активно ведется. К тому же увеличивается количество белорусских туристов, и это приятно видеть. Позитива, как видите, много. Белорусы — наши соседи, и нас объединяет история не только недавних лет, но и глубинная. Поэтому мы чувствуем симпатию к белорусам как к людям, соседям. И я все-таки смотрю как-то более оптимистично в будущее, хотя негативные моменты влияют на него.
— Давайте вернемся к главному негативному моменту для двусторонних отношений. Страны постоянно обмениваются нотами из-за ситуаций на Островецкой, а также и Игналинской станциях, последнюю ноту МИД Литвы белорусскому послу вручил как раз на прошлой неделе. Литва постоянно заявляет, что строительство БелАЭС — ошибка. Неужели вы реально ждете, что стройку остановят, если первый блок станции планируется запустить уже в будущем феврале?
— Я повторюсь, что есть экономические рычаги: если белорусскому правительству стройка оплачивается, то оно будет продолжать строить. Но я пока не вижу здесь экономических рычагов, которые были бы положительными. И не вижу перспектив работы станции на экспорт. Де-факто еще нет загрузки ядерного топлива, и этот календарь все время откладывался, и эксперты говорят, что будет откладываться и дальше. Плюс, я бы еще добавил, что в мире есть такая практика, когда закрывались и действующие станции. Поэтому говорить, что на сто процентов это невозможно, нельзя. Конечно, стройка движется серьезными темпами с 2012 года, все эти годы возводится инфраструктура, сделано очень много. Но никогда нельзя говорить «никогда». Тем более что есть рациональные аргументы за то, чтобы все-таки станции не было. А как это будет на практике, увидим. Если, цитируя президента Беларуси, не будет логических каких-то решений и интеграции этого объекта в экономику страны, то какое может быть будущее у этого объекта?
— Какими вы видите пути урегулирования этого конфликта?
— Поможет только диалог и способность услышать наши аргументы. А вот посредничества тут мало чем помогут. Например, те же экспертизы МАГАТЭ, которые приезжают на БелАЭС. Не все, наверное, знают, но МАГАТЭ приезжает только тогда, когда ее приглашают, и показывают ей только то, что хотят. И эксперты делают вывод только о том сегменте, который им показали. В экспертизе есть шесть миссий. И, например, недавно на БелАЭС приезжала миссия по дизайну (имеется в виду миссия SEED — Site and External Events Design. — Прим.TUT.BY) и сказала, что с ним все нормально, и даже публично сказала, что все нормально и с выбором площадки для АЭС.
Мы за всем этим пристально наблюдаем и поправляем: все может быть нормально с дизайном, но не с выбором площадки, не с сейсмическими характеристиками, не с выбором альтернативных вариантов. Но нам говорят то, что удобно. Так диалог и ведется. Поэтому что может помочь? Даже какая-то критика необязательна. Конечно, мы будем привлекать международные организации, это не секрет: и МАГАТЭ, и Еврокомиссию, и Орхус и т.д. Все понимают, что вопрос станции — не вопрос двустороннего характера, поскольку ядерная продукция — региональная проблема. Но мне кажется, не надо терять надежду, что что-то может измениться.