– За эти годы у меня появился опыт выживания в экстремальных ситуациях. Первая попытка консерваторов изгнать меня из Сейма была предпринята в 2007 году, когда я прошла в парламент по спискам партии крестьян-народников К. Прунскене. Формальным предлогом для длившихся тогда в течение года всякого рода исследований, расследований и преследований, затеянных в отношении меня консерваторами, было мое участие в работе конференции российских соотечественников, проходившей в Таллинне. Тогда мне, малоопытному политику, пришлось пережить не только нескончаемые разоблачения и нападки консерваторов, усердно готовивших мне импичмент, но и столкнуться с малодушным предательством своих коллег по фракции крестьян–народников, в которой я тогда состояла. Даже не вникнув в суть дела, они поспешили публично заявить, что фракция отмежевывается от Розовой, хотя никто из них не имел ни малейшего представления о том, в чем же заключается моя вина перед государством. Тема российской угрозы тогда еще была нова и ее с удовольствием тиражировали СМИ, в которых я была представлена не иначе, как рука Москвы. Скажу честно, в одиночку противостоять такой масштабно организованной кампании было непросто. Но я держалась. Моим кредо в то время было: никто не бывает побежден, пока сам не признает себя побежденным.

– А как сейчас в аналогичной ситуации повели себя коллеги по партии — руководство и члены партии Избирательная акция поляков Литвы- Союз христианских семей?

– На этот раз я чувствовала не только поддержку своей партии, но и грамотно выстроенную твердую защиту со стороны ИАПЛ-СХС, что еще больше укрепило наше доверие друг к другу. Справедливости ради должна отметить, что сейчас и средства массовой информации более объективно отражали события: в хоре русофобов-злопыхателей прорывались голоса здравомыслящих журналистов и политиков. Думаю, что организаторы развязанной в отношении меня травли рассчитывали на то, что у женщины сдадут нервы и, не выдержав прессинга, она, как и бывший член Сейма М. Бастис, откажется от мандата, но просчитались – им не удалось даже создать комиссию по импичменту, чего они упорно добивались. Морально я, конечно, очень устала, но тем не менее готова биться до конца.

– Обвинения против вас звучат довольно расплывчато, но утверждается, что ваши действия представляют "угрозу национальной безопасности": вас подозревают, в частности, "в связях" с российскими дипломатами, которые вы якобы «скрывали». Что конкретно подразумевается под формулировкой «связи», в чем состоит угроза — вам разъяснили эти подозрения?

– 10 февраля этого года я обратилась к директору департамента госбезопасности Д. Яунишкису с просьбой пояснить, какой конкретно эпизод из названных в справке ДГБ может квалифицироваться как деяние, представляющее опасность для национальной безопасности и в чем эта опасность заключается? Из ответа господина Д. Яунишкиса следует, что основное обвинение в мой адрес сводится к тому, что я скрыла свои контакты с российскими дипломатами. Однако я не знаю ни одного закона или инструкции, которые бы официально обозначали границы общения члена Сейма. Российские дипломаты, с которыми мне доводилось общаться, имели аккредитацию для работы в Литве. А аккредитация выдается лишь тем лицам, которым принимающее государство доверяет. В справке ДГБ упоминается консул В. Малыгин, утративший доверие, объявленный персоной нон грата и высланный из Литвы. Однако пока В. Малыгин работал в консульстве России, он всем, в том числе и мне, представлялся не как Малыгин-шпион, а как Малыгин- дипломат. Ни я, ни другие, кто с ним общался, не могут нести ответственность за то, что он, возможно, занимался какой-то нелегальной деятельностью, если таковая на самом деле была установлена.

К тому же, Клайпеда – маленький город, в котором российские дипломаты не только работают, но и живут. Встречи с ними и неформальные контакты неизбежны. Они – почетные гости в школах, на мероприятиях национальных общин. Само консульство организовывает выставки и концерты, на которые приглашают и нас. В конце концов, мы ходим по одним улицам, паркам, встречаемся на городских мероприятиях и даже в магазинах.

Отвечая на вопросы, предложенные анкетой ДГБ, я не намеревалась вводить кого-то в заблуждение, тем более – делать это сознательно.

Но особенности человеческого мозга таковы, что в нем закладываются определенные стереотипы. Если вопрос «как дела?“» задает священник, мы понимаем, что следует покаяться в своих грехах и рассказать о своих печалях. Отвечая на тот же самый вопрос, заданный доктором, мы будем жаловаться на то, что и где у нас болит. Ну, а когда служащий госбезопасности задает вопрос о твоих личных связях с российскими дипломатами, понимаешь, что речь идет не о том, кто и с кем просто пил кофе, а об агентурной деятельности. Поскольку я шпионажем в пользу России никогда не занималась, никаких спецзаданий не выполняла (что в ходе расследования подчеркивали уже и сами сотрудники ДГБ), то на вопрос в анкете: «имели вы личные связи?...» – ответила отрицательно. Хотя, как я теперь понимаю, следовало бы уточнить, какие связи имеются в виду. Но повторю: утверждать, что я сознательно что-то скрыла – это бездоказательно и бесперспективно.

– Комиссия, занимавшаяся расследованием подозрений в отношении Розовой, пришла к неожиданным, почти сенсационным выводам: в качестве возможной угрозы нацбезопасности названы... представители парламентской оппозиции, которые ознакомились с секретными материалами о Вас и использовали их для травли парламентария... В сейме что-то изменилось – ведь до сих пор заклятие «российская угроза» безотказно работало для того, чтобы убирать конкурентов?

– Консерваторы, уверенные, что они выдающиеся мастера политтехнологий, затеяли эту грязную игру в отношении меня и никак не ожидали, что им это тоже может как-то аукнуться. Надо отдать должное: комиссия, занимавшаяся расследованием, проводила его достаточно объективно, и к ее работе у меня претензий нет. К примеру, руководству службы госбезопасности было предложено подтвердить выдвигаемые в мой адрес обвинения, представив более конкретную информацию.

Если есть предположение относительно того, что Розова просила о финансовой поддержке партии, то будьте добры рассказать, каким был механизм передачи денег, какова их сумма и как они были использованы? Розова просила посольство оплатить политическую рекламу? В каких изданиях, когда и в каком объеме были представлены рекламные статьи? Этой информацией ДГБ не располагал, что для меня было вполне ожидаемо.

Выводы, сделанные комиссией в отношении меня и представленные на прошлой неделе Сейму, были сдержанными, хотя и не носили абсолютно оправдательный характер. Появились другие, более нейтральные формулировки, в которых я уже не фигурировала как угроза национальной безопасности. От комитета не последовало предложения относительно импичмента, чего так добивались консерваторы. А вот то, что в проекте выводов комитета нац. безопасности в качестве угрозы безопасности государства были названы имена представителей оппозиции и фактических зачинщиков всего скандала – Л. Кащюнаса, Г. Ландсбергиса, А. Анушаускаса, В. Бакаса - прозвучало сенсационно и повергло консерваторов в шок. Комитет в их действиях усмотрел признаки использования разведданных с целью политических манипуляций. Русофобы, которые так долго эксплуатировали миф о российской угрозе, должны были когда-нибудь обломать зубы, и я рада, что наконец-то это случилось, хотя еще год назад такое в Сейме невозможно было представить – а значит, наш парламент становится менее управляемым и в нем появляются ростки демократии.

– Означает ли этот вывод комиссии, что оппозиция откажется от интриг против вас в будущем и вас оставят в покое?

– Заслушав выводы комитета, Л. Кащюнас прокомментировал свой провал так: это полная девальвация российской угрозы. Наивно думать, что консерваторы так просто сдадутся. Впереди выборы, и они должны представить своим избирателям хоть один трофей с крестового похода под названием «rusai puola». Они наверняка предпримут еще не одну попытку запустить «дело Розовой» по второму и третьему кругу. Но этот тайм мы уже отыграли. И отыграли достойно.

– Как вы относитесь к выражению «политика — это грязное дело», отражающего разочарование части наших сограждан в политиках и политике, не верящих, что политику могут вершить честные, порядочные, совестливые люди?

– Я думаю, что грязи у нас везде хватает, просто политическая - вся на виду и оттого заметнее. Есть пара вроде бы похожих, но очень разных по смыслу выражений: «В Риме веди себя как римлянин» и «С волками жить – по-волчьи выть». Как вы сами понимаете, наш Сейм даже отдаленно не напоминает Рим патрициев, а вот второй принцип довольно успешно внедряют в жизнь консерваторы (не говорю обо всех) и поддерживающие их ангажированные личности.

Они шумят, они на виду, и у избирателей создается впечатление, что других в парламенте просто нет. В этой связи хочу процитировать слова председателя КНБО Д. Гайжаускаса, который, кстати, в этом расследовании не был моим сторонником: «Консерваторы никогда не хотели и не хотят справедливости в Литве. Дайте им власть - и они будут уничтожать противников любой ценой». Люди испытывают разочарование и перестают доверять как Сейму, так и государству, а это очень опасная тенденция. В этом заключается реальная угроза парламентаризму, а значит, и государству.

А что касается других сфер, то мы, к сожалению, перестали удивляться тому, что на скамью подсудимых садятся прокуроры. Еще не ушло в прошлое дело шяуляйской полиции, которая не только «крышевала» наркобизнес, но и сама в течение многих лет в нем участвовала. В последний скандал оказалась втянута служба спец. расследований, что вообще недопустимо. По сфабрикованному ее работниками делу был осужден бывший вице-мэр столицы Р. Адомавичюс, которому удалось защитить себя в Европейском суде по правам человека, и теперь Литве придется выплатить ему 300 тысяч евро из наших с вами денег. Казнокрадство, заговоры, государственные и дворцовые перевороты – все это старо как мир. Можно ли с этим бороться? Можно, если честно и ответственно будут работать все контролирующие правопорядок государственные службы, которые со своими функциями не всегда справляются и даже нередко злоупотребляют своими полномочиями. Но это уже вопрос ни денег или компетенции, а, в первую очередь, морали, дефицит которой так остро ощущается в нашем обществе.

Беседовала Елена Юркявичене