Витаутас Ландсбергис утверждает, что это (по поводу фамилий) может только ухудшить отношения Литвы и Польши. Он беспокоится, что люди скажут о принятии такого закона? Как жена попа, которая боится надеть слишком короткое платье, а не государственное должностное лицо, кем он хочет быть. Если бы консерваторы во время своего правления беспокоились по поводу того, что люди скажут об их радостном творчестве, не только в законодательстве... Могу поспорить, что правили бы до сегодняшнего дня.

Почетный председатель Союза Отечества также боится Закона о национальных меньшинствах. Несмело гадает, что случится, если, допустим, в Вильнюсском крае разрешат двуязычную терминологию? «Я не осмеливаюсь прогнозировать, какими были бы психологические последствия выделения такой части Литвы, якобы здесь другая Литва», - шепчет взволнованно. Названия местностей «не только на литовском языке» могут, по его мнению, вызвать «недовольство и раздражение». Поэтому народ и СМИ присвоили имя мягкий титул «Папеньки». Правда, по другим вопросам «Папенька» род Гедиминаса никогда не баловал, но от такого травмирующего переживания, как столкновение с двуязычными надписями, хочет его защитить любой ценой. Наверное, он сильно переоценивает чувствительность людей. Во многих странах я видела надписи на двух, на трех и даже на пяти (в Сингапуре) языках, но нигде не сталкивалась с тем, чтобы кто-нибудь от этого умер.

Андрюс Кубилюс, формальный председатель Союза Отечества, тоже какой-то трусливый. Сожалеет, что законопроект о написании фамилий был подготовлен поспешно. А «поспешность обычно вызывает интриги», - предупреждает экс-премьер. Поэтому я бы хотела спросить, сколько лет должно пройти после подписания договора Польши и Литвы, чтобы выполнение его установок не считалось бы слишком поспешным? Ну, и чтобы это прошло «без интриг»? Значит, двадцать – это слишком мало? У меня складывается впечатление, что наших лидеров вдохновляет Моисей, который 40 лет вел израильтян к Земле обетованной.

Помимо этого, Кубилюс требует обязательных выводов Государственной комиссии по литовскому языку по вопросу оригинального написания фамилий. При всем моем уважении к комиссии я не знаю, почему какая-либо комиссия должна решать, есть ли у меня право на фамилию, которую носили мои пра- пра- пра-...? И как мое имя или фамилия должны оказывать влияние на весь литовский язык или даже на его судьбу? Помимо этого, по вопросу двуязычных названий: как наш государственный язык может пострадать в том случае, если название Šalčininkai появится по соседству с надписью Soleczniki, которая чаще всего там используется? Никто из нас не может это объяснить потому, что многие боятся. Закона о написании фамилий боятся 45 литовских писателей. Шлют петиции высшим учреждениям власти Литвы, что такой закон означает требование ввести в литовский алфавит «150 новых букв и диакрических знаков». И каждый должен будет выучить эти новые буквы. Откуда такие подсчеты и такой странный страх, я не знаю. Но удивительно, что писатели так боятся новых букв. Кажется, знание дополнительных букв еще ни одному классику не навредило, - наоборот. Очень страшно иметь такую трусливую политическую и интеллектуальную элиту, особенно когда обществу Литвы и смелости, и открытости, и толерантности точно хватает.

Люцина Шиллер